- Ты из калликанзаридов, - неожиданно шепнула она.
     Я повернулся на левый бок и улыбнулся в темноту.
     - А лапы и рога я оставил в Управлении...
     - Так ты тоже слышал это предание?..
     - Моя фамилия - Номикос! - Я повернулся к ней.
     - И на этот раз ты намерен уничтожить весь мир? - спросила она.
     - Об этом стоит подумать, - я рассмеялся и прижал ее к себе.  -  Если
именно таким образом Земле суждено погибнуть...
     - Ты ведь знаешь, что в жилах людей, родившихся здесь  на  Рождество,
течет кровь калликанзаридов, - сказала она, - а ты сам  говорил  мне,  что
твой день рождения...
     - Все именно так!
     Меня поразило то, что она говорила всерьез. Зная о том, что время  от
времени случается в древних местах, можно без  особых  усилий  поверить  в
различные легенды - согласно которым эльфы,  похожие  на  древнегреческого
бога Пана собираются каждую весну  вместе,  чтобы  провести  десять  дней,
подпиливая Дерево Жизни, и исчезают в самый  последний  момент  с  первыми
ударами пасхального перезвона колоколов.
     У меня не было обыкновения обсуждать с  Кассандрой  вопросы  религии,
политики или эгейского фольклора в постели, впрочем, поскольку  я  родился
именно в этой местности, многое до сих пор хранилось в моей памяти.
     Через некоторое время я пояснил:
     - Давным-давно, когда я был мальчишкой, другие сорванцы поддразнивали
меня,  называя  "Константином  Калликанзарос".  Когда  я  подрос  и   стал
уродливее  -  они  перестали  это  делать.  Во  всяком  случае,   в   моем
присутствии...
     - Константин? Это было твое имя? Я думала...
     - Теперь меня зовут Конрад! Забудь о моем старом имени!
     - А мне оно нравится. Мне бы хотелось называть тебя  Константином,  а
не Конрадом.
     - Если тебе это доставит удовольствие...
     Я выглянул в окно. Ночь стояла холодная, туманная и влажная -  как  и
обычно в этом регионе.
     - Специальный уполномоченный по вопросам искусства, охраны памятников
и Архива планеты Земля, вряд ли станет рубить Дерево Жизни, - пробурчал я.
     - Мой калликанзарос, - неспешно  отозвалась  она,  -  я  не  говорила
ничего подобного. Просто  с  каждым  днем,  с  каждым  годом,  все  меньше
становится колокольного звона. Я предчувствую,  что  ты  каким-то  образом
изменишь положение вещей. Может быть...
     - Ты заблуждаешься, Кассандра.
     - Мне страшно и холодно...
     Она была прекрасна даже в темноте,  и  я  долго  держал  ее  в  своих
объятиях, чтобы заставить  замолчать  и  прикрыть  от  тумана  и  студеной
росы...


     Пытаясь  восстановить  события  последних  шести  месяцев,  я  теперь
понимаю, что, пока мы стремились окружить стеной  страсти  наш  октябрь  и
остров Косс, Земля уже оказалась в руках тех сил, которые  уничтожают  все
октябри. Возникнув извне, силы Апокалипсиса медленно шествовали среди руин
- безликие и неотвратимые.  В  Порт-о-Пренсе  приземлился  Коурт  Миштиго,
привезя в допотопном  "Планетобусе-9"  рубахи  и  башмаки,  нижнее  белье,
носки, отборные вина, медикаменты и  свежие  магнитные  ленты  из  центров
цивилизации.  Он  был  богатым  и  влиятельным   галактическим   туристом.
Насколько он был богат, мы не узнали и через множество недель, а насколько
влиятелен - обнаружилось всего пять дней тому назад.
     Бродя  среди  заброшенных  оливковых  рощ,  пробираясь  в  развалинах
средневековых французских замков или смешивая свои  следы  с  похожими  на
иероглифы отпечатками лапок чаек на морском песке пляжей острова Косс,  мы
просто убивали время в ожидании выкупа, - который фактически никогда так и
не пришел...
     Волосы у  Кассандры  были  цвета  сливок  из  Катамара,  и  такие  же
блестящие. Мягкие руки, крохотные нежные пальцы. У нее очень темные глаза.
Она всегда хороша собой. И всего лишь на четыре дюйма ниже меня, и потому,
если учесть, что мой рост немного  превышает  шесть  футов,  ее  изящество
является немаловажным достоинством.
     Любая женщина кажется изящной, когда идет рядом со мной, потому что я
начисто лишен всего того, что называют красотой. Моя левая щека напоминает
карту  Африки,  сотканную  из  разноцветных  лоскутков   -   дикое   мясо,
последствия лишая, который я подцепил, раскапывая один курган,  заваливший
некогда Нью-Йоркский музей Гугленгейма с его знаменитыми полотнами.
     Глаза у меня разного цвета. Обычно я гляжу на  людей  правым  голубым
глазом, жестким и  внимательным,  а  когда  мне  хочется  познакомиться  с
кем-нибудь,  я  смотрю  карим   глазом   -   воплощением   искренности   и
доброжелательности. Мои волосы настолько покрывают лоб, что между  ними  и
бровями остается незаросшая полоса шириной всего в палец. К тому же я ношу
ортопедическую обувь, поскольку моя правая нога короче левой.
     Кассандра вовсе не нуждается в моем присутствии, чтобы  выглядеть  на
его фоне. Она на самом деле красива.
     Я повстречался с ней случайно, и после долгой отчаянной гонки женился
на ней против собственной воли (последнее было ее идеей).
     Сам я, по сути, не думал о свадьбе даже в тот  день,  когда  вошел  в
гавань на своей шлюпке, увидел на берегу Кассандру и понял, что жажду  ее.
Калликанзариды никогда не были образцом в семейных делах. В  этом  я  тоже
являюсь исключением.
     Утро было ясное - утро нашего третьего  месяца  вместе  и  последнего
моего дня на острове Косс. Но минувшим вечером я получил вызов.
     После ночного дождя воздух все еще оставался влажным.  Мы  сидели  на
крыльце и пили турецкий кофе, закусывая апельсинами. Дул свежий бриз, и от
него кожа покрывалась пупырышками даже под свитером.
     - Отвратительное самочувствие, - сказал я и закурил,  так  как  успел
покончить с кофе.
     - Понимаю, - сказала она. - Успокойся.
     - Я ничего не могу  с  собой  поделать.  Придется  уезжать  отсюда  и
оставлять тебя одну. И от этого все кажется мерзким.
     - Возможно, это продлится всего лишь пару недель. Ты же сам  говорил.
А затем ты вернешься.
     - Надеюсь, что так, - кивнул я, - если не потребуется больше времени.
До сих пор я не знаю, где буду.
     - Кто этот Коурт Миштиго?
     - Актер с Веги, журналист. Важная персона. Хочет написать о том,  что
осталось на Земле. Поэтому-то я и должен быть его гидом.  Я!  Лично!  Черт
возьми!
     -  А  разве  можно  жаловаться   на   перегрузку   в   работе   после
десятимесячного отпуска и праздного плавания из одной местности в другую?
     - Да, я имею право жаловаться - и буду! Предполагалось, что  эта  моя
должность будет синекурой.
     - Почему?
     - Главным образом потому, что я сам все  обставил  подобным  образом.
Двадцать лет я тяжело трудился над тем, чтобы  музеи,  памятники  и  Архив
были такими, какими являются теперь. Десять лет назад я все  устроил  так,
что мой персонал сам по  себе  может  справиться  с  чем  угодно.  Мне  же
остается только время от времени возвращаться, чтобы подписывать бумаги, в
паузах занимаясь тем, чем мне самому заблагорассудится. Чертовы  подхалимы
- заставить самого управляющего сопровождать писаку с Веги, хотя  это  мог
бы с успехом сделать кто угодно из персонала! Ведь обитатели с Веги  вовсе
не боги!
     - Пожалуйста, погоди минутку, - перебила меня  Кассандра.  -  Что  за
двадцать лет?
     Я почувствовал, что тону.
     - Тебе же нет и тридцати лет, - продолжала она.
     Я опустился еще глубже.  Затем  немного  выждал  и  стал  подниматься
наверх.
     - Э-э... Есть кое-что, о чем я никогда прежде не говорил тебе...  Сам
не знаю, почему... А сколько тебе лет, Кассандра?
     - Двадцать.
     - Хо-хо. Что ж... я почти в четыре раза старше тебя.
     - Что-то я не понимаю...
     - Я и сам не понимаю... так же, как и врачи. Я как будто  остановился
где-то в возрасте от двадцати до тридцати лет и таким остаюсь до сих  пор.
Мне кажется, что это нечто вроде... неизвестной и только мне  свойственной
мутации. Да разве все это имеет какое-нибудь значение?
     - Не знаю... А впрочем, да.
     - Тебя не волнует ни то, что я хромаю, ни моя избыточная волосатость,
ни даже мое лицо. Почему же тебя беспокоит мой возраст? Я  молод  во  всех
отношениях!
     - Это далеко не одно и то  же  по  сравнению  со  всем  остальным,  -
сказала она, не допускающим возражения тоном. - А что, если ты никогда  не
состаришься?
     Я закусил губу.
     - Обязательно состарюсь! Рано или поздно, но это все же произойдет!
     - А если это будет слишком поздно?  Я  ведь  люблю  тебя  и  не  хочу
состариться раньше!
     - Ты проживешь сто - сто пятьдесят  лет.  Пройдешь  специальный  курс
омоложения. Это от тебя никуда не уйдет.
     - Но я все равно не буду такой молодой, как ты!
     - И вовсе я не молодой. Я родился стариком.
     Это не подействовало. Она расплакалась.
     - У нас впереди еще долгие и долгие годы, - старался утешить ее я.  -
Кто знает, что может случиться за это время?!
     От этих слов она расплакалась еще больше.
     Я всегда был импульсивным.  Голова  у  меня  работает,  как  правило,
весьма неплохо, но обычно я  сначала  действую,  а  потом  обдумываю,  что
сказать. Вот  и  на  этот  раз  я  испортил  всю  основу  для  дальнейшего
разговора.
     Именно это явилось одной из  причин,  почему  я  выбрал  компетентный
персонал, обзавелся хорошей радиосвязью и стараюсь большую  часть  времени
проводить  на  воле.  Впрочем,   некоторые   обязанности   нельзя   никому
перепоручить. Поэтому я сказал:
     - Смотри. В какой-то степени радиация коснулась и  тебя  тоже.  Целых
сорок лет я не мог понять, что я вовсе не  сорокалетний.  Возможно,  нечто
подобное произойдет и с тобой.
     - Тебе что, известны другие случаи, подобные твоему?
     - Ну...
     - Неизвестны?
     Помню, что тогда мне больше всего хотелось оказаться на борту  своего
судна. Не нынешнего - огромного великолепного корабля, - а в своей  старой
лоханке под названием "Золотой Идол". Причем где-нибудь подальше отсюда...
ну хотя бы в гавани.  Чтобы  снова  стоять  на  мостике  и  опять  увидеть
Кассандру во всем ее великолепии. Хотелось начать все с самого начала -  и
либо сказать ей обо всем прямо еще тогда, либо даже рта  не  раскрывать  о
своем возрасте.
     Это была  прекрасная  мечта,  но,  черт  возьми,  медовый  месяц  уже
заканчивался.
     Я молчал, пока она не перестала плакать.
     - Так что же? - спросил я в конце концов.
     - Все хорошо, не обращай внимания...
     Я взял ее за руку и прижал ее пальцы к своим губам.
     - Может быть, это все же неплохая мысль, -  сказала  она,  -  что  ты
должен уехать на некоторое время.
     Холодный бриз снова обдал нас  ледяной  влагой,  заставив  съежиться.
Руки слегка задрожали. Бриз стряхнул листья с  деревьев,  закруживших  над
нашими головами.
     - Не преувеличил ли ты свой  возраст?  -  спросила  она.  -  Ну  хоть
чуть-чуть?
     Судя по ее тону, сейчас самым умным было согласиться с ней.
     - Да, - я старался, чтобы голос мой звучал как можно более убежденно.
     Она улыбнулась мне в ответ, как бы благодаря за это признание.
     Вот так мы  и  сидели,  держась  за  руки  и  наблюдая  за  тем,  как
разворачивается утро. Через некоторое время она начала напевать, почти  не
открывая рта. Это была печальная песня,  насчитывавшая  много  сотен  лет.
Баллада о молодом борце по имени Фамоклос, которого никто не мог победить.
Постепенно тот стал считать себя величайшим из всех живущих тогда  борцов.
Он бросил вызов, взобравшись на вершину горы. Поскольку обитель богов была
неподалеку, они не заставили себя ждать. Уже на  следующий  день  появился
мальчик-калека, верхом на огромном, дикого вида псе. Они боролись три  дня
и три ночи, Фамоклос и мальчик. А на четвертый день мальчик  сломал  спину
гордецу. Там, где появилась кровь не знавшего  поражения  богатыря,  вырос
цветок без корней, с лопатовидными листьями, который стал ползать по ночам
в поисках утраченного духа павшего  человека.  Но  дух  Фамоклоса  покинул
Землю, и поэтому эти цветы обречены вечно ползать и искать.
     Все это излагалось попроще, чем у Эсхила, но  ведь  и  мы  -  простые
люди, не те, что были некогда - особенно  живущие  на  материке.  А  кроме
того, на самом деле все было совсем иначе.
     - Почему ты плачешь? - неожиданно спросила она.
     - Я думаю о картине на щите Ахилла, - сказал я. - И о том,  насколько
ужасно быть образованным зверем... К тому же я не плачу. Это  роса  падает
на меня с листьев.
     - Я приготовлю еще кофе.
     Пока она готовила кофе, я вымыл чашки. Потом  сказал  ей,  чтобы  она
присматривала за "Идолом" во время моего отсутствия. Если я  вызову  ее  к
себе, то лодку нужно будет вытащить на берег.
     Она внимательно все выслушала и обещала исполнить.
     Солнце поднялось выше. Высоко в небе, как вестник чего-то  страшного,
появился  летучий  крысс-паук.  Мне  страшно  захотелось  сжать   пальцами
рукоятку своего пистолета 38-го калибра, открыть шумную пальбу и  увидеть,
как падает это чудовище. Но огнестрельное  оружие  было  сейчас  на  борту
"Идола", и поэтому я просто наблюдал за пауком,  пока  он  не  скрылся  из
виду.
     - Говорят, что они внеземного  происхождения,  -  сказала  Кассандра,
глядя на исчезающего вдали крысс-паука, - и что их завезли сюда  с  Титана
для показа в зоопарках и подобных заведениях.
     - Верно.
     - И что они очутились на воле в течение трех дней и  одичали.  Притом
стали крупнее и агрессивнее, чем у себя на родине.
     - Однажды я видел животное, с размахом крыльев почти десять метров.
     - Мой двоюродный дед однажды рассказал мне историю, которую он слышал
в Афинах, - начала она, - об одном человеке, который убил крысс-паука безо
всякого оружия. Чудовище схватило человека прямо на пристани, где он стоял
- в Пирее - и взлетело с ним. Но человек голыми руками сломал ему шею. Оба
они упали с высоты тридцати метров в залив, и человек остался жив.
     - Это было очень-очень давно, - кивнул я,  -  задолго  до  того,  как
Управление развернуло  компанию  по  истреблению  этих  бестий.  Тогда  их
водилось великое множество, и в те дни они были гораздо смелее. Теперь  же
они стараются избегать городов.
     - Насколько я помню, того человека звали  Константином.  Может  быть,
это был ты?
     - Его фамилия была Карагиозис.
     - Ты тоже Карагиозис?
     - Если тебе так хочется. Только почему тебе пришло это в голову?
     - Потому,  что  позже  он  помогал  разыскать  в  Афинах  возвращенца
Рэдпола, и еще потому, что у тебя очень сильные руки.
     - Ты что, заодно с возвращенцами?
     - Да, а ты?
     - Я работаю в Управлении. У меня нет политической ориентации.
     - Карагиозис подверг бомбардировке курорты.
     - Да, он совершил это.
     - Ты желаешь повторения бомбардировки?
     - Нет.
     - Я почти ничего о тебе не знаю.
     - Ты знаешь обо мне  все,  что  хотела  узнать.  Если  хочешь  узнать
что-то, неизвестное тебе, - спроси.
     Она засмеялась.
     Я поднял голову к небу и произнес:
     - Мое воздушное такси приближается.
     - Я ничего не слышу, - пожала она плечами.
     - Сейчас услышишь.
     Через мгновение оно скользнуло с  небосвода  прямо  к  острову  Косс,
следуя сигналу радиомаяка, который я установил во внутреннем дворике.
     Я встал и поднял Кассандру на ноги.
     Шестиместный аэроглиссер жужжал над нашими головами. Солнце играло на
его прозрачном плоском днище.
     - Ты хотел бы взять что-нибудь с собой? - спросила она.
     - Ты знаешь, что хотел бы - но не могу.
     Аэроглиссер совершил посадку, открылась дверь  пилота,  и  человек  в
очках повернулся к нам лицом.
     Я помахал ему рукой.
     - У меня такое чувство, - сказала она, -  что  тебе  грозят  какие-то
опасности.
     - Весьма сомневаюсь, Кассандра, - рассмеялся я. - Прощай!
     - Прощай, мой калликанзарос.
     Я залез в глиссер, который тут же взмыл в небо. Мне  осталось  только
вознести молитву Афродите, полагаясь на умение пилота управлять машиной.
     Внизу Кассандра махала мне рукой.
     За моей спиной все ярче разбрасывало  сеть  своих  лучей  Солнце.  Мы
летели на запад. От Косса до Порт-о-Пренса четыре часа лета - четыре  часа
серых волн, бледных звезд и моего безумия...





     Зал кишел людьми. Сверху сияла огромная луна тропиков. Я одновременно
видел и то, и другое потому, что мне удалось выманить Элен на балкон,  все
двери которого были настежь распахнуты.
     -  Снова  возвращение  из  мертвых?   -   слегка   улыбнувшись,   она
поздоровалась со мной. - За весь год всего лишь одна открытка с Цейлона...
     - Неужели вы скучали обо мне?
     - Могла бы...
     Она  была  миниатюрная,  и,  подобно  всем,   кто   ненавидел   день,
густо-кремовая. Несмотря на свой искусственный загар, она  напоминала  мне
искусно выполненную живую куклу с неисправным механизмом.
     У Элен были пышные, очень пышные красно-каштановые волосы, завязанные
в такой гордиев узел, что казалось невозможным его развязать. Цвет ее глаз
было трудно определить. Все зависело от мимолетного каприза, но все же они
были глубоко синими. Что  бы  она  ни  надевала,  одежда  ее  всегда  была
коричневой и зеленой. Этой одежды хватило бы, чтобы завернуть ее в ткани с
ног до головы, отчего женщина казалась бесформенным растением.
     Это было ее странной прихотью, если только она не  стремилась  скрыть
свою беременность, в чем я, правда, очень сомневался.
     - На Цейлоне я был совсем недолго. Большую часть времени я провел  на
Средиземноморье.
     Внутри раздались аплодисменты. Я был рад, что  покинул  зал  вовремя.
Актеры только закончили "Маску Деметры" Гребера,  сочиненную  им  в  честь
наших гостей с Веги. Пьеса тянулась два часа, нудная и плохая. К  тому  же
написана она была пятистопным ямбом.
     Гребер творил бесконечные, пронизанные метафизикой  поэмы.  Он  много
рассуждал  о  просвещении  и  ежедневно  выполнял  на  пляже   дыхательные
упражнения. Во всем остальном он был вполне пристойным человеком.
     Аплодисменты утихли, послышалась негромкая музыка - как будто  играли
стеклянные бубенцы - и стал слышен тихий говор.
     Элен облокотилась о перила.
     - Я слышала, что вы женились.
     - Да, - кивнул я. - А зачем меня вызвали сюда?
     - Спросите у своего босса.
     - Я спрашивал. Он сказал, что мне предоставляется  роль  гида.  Но  я
хотел бы узнать: почему? Я все время думаю об истинных мотивах, но тем  не
менее причина этого становится для меня все более загадочной.
     - Но откуда же мне знать истинную причину?
     - Вам известно все.
     - Вы переоцениваете меня, дорогой. А как она из себя?
     Я пожал плечами:
     - Похожа на наяду.
     - А на кого похожа я? - спросила с усмешкой Элен.
     - Я бы не стал говорить кому-либо, на кого вы похожи.
     - Я оскорблена. Я просто должна быть на кого-то  похожа,  так  как  в
противном случае...
     - Да, именно так. Вы - уникальны!
     - Тогда почему же в прошлом году вы не забрали меня с собой?
     - Потому что вы любите быть на людях. Необходимо,  чтобы  весь  город
мелькал  перед  вами.  Вы  способны  быть  счастливой  только   здесь,   в
Порт-о-Пренсе.
     - Но я несчастна здесь!
     - Вы здесь менее несчастны, чем в любом другом месте на этой планете.
     - Мы могли бы попытаться, - сказала она и повернулась ко мне  спиной,
чтобы взглянуть на огни  в  районе  гавани.  -  Вы  знаете,  вы  настолько
дьявольски уродливы, что становитесь привлекательны...
     Я замер в нескольких сантиметрах от ее плеча.
     - Поймите, - продолжала она ровным голосом, - вы  -  кошмар,  который
шествует, как человек.
     Я опустил руку и слегка кивнул:
     - Я знаю об этом. Приятных сновидений.
     Она удержала меня за рукав:
     - Подождите.
     Я посмотрел на руку Элен, перевел взгляд на ее глаза, затем опять  на
руку. Она отпустила мой рукав.
     - Вы же знаете, что я никогда не говорю правду, - начала она. - Но  я
решила сказать вам о том, что вам следовало  бы  знать  в  отношении  этой
поездки. Здесь Дональд Дос Сантос, и я думаю, что он  также  собирается  в
путь.
     - Дос Сантос? Любопытно!
     - Он сейчас в библиотеке вместе с Джорджем и каким-то арабом.
     - Что? -  воскликнул  я.  -  Арабом?  С  руками,  покрытыми  шрамами?
Желтоглазый? Как его имя? Гассан?
     - Да. Вы что, с ним уже встречались?
     - В прошлом он кое-что сделал для меня...
     Я улыбнулся, хотя внутри меня все похолодело. Терпеть не могу,  когда
мой собеседник догадывается о моих мыслях.
     - Вы улыбаетесь, - спросила она. - О чем вы думаете?
     - Я думаю о том, что вы относитесь ко многим вещам гораздо серьезнее,
чем это казалось мне раньше.
     - Чепуха! Я уже не один раз говорила вам, что я - трусливая лгунья. И
вы совершенно правы, что здесь я менее несчастна, чем где-нибудь в  другом
месте Земли. Поэтому-то, может быть, вы поговорите с Джорджем и  уговорите
его взяться за работу на Галере или на Бэкабе. Это возможно?
     - Безусловно, - кивнул я. - Кстати, как там коллекция жуков Джорджа?
     - Растет, - улыбнулась в ответ  Элен,  -  и  очень  быстро.  Живут  и
ползают, а некоторые из этих тварей радиоактивны. Я ему говорю: "Джордж, а
почему бы тебе не поволочиться за другими  женщинами  вместо  того,  чтобы
проводить свое время с этими жуками?" Но он только трясет головой. Тогда я
говорю: "Джордж, когда-нибудь одна  из  этих  уродин  укусит  тебя,  и  ты
станешь импотентом. Что ты тогда станешь делать?" Тогда он объясняет,  что
этого не может случиться, и снова читает лекции о  ядах  насекомых.  Может
быть, он и сам какой-нибудь огромный паук в личине человека? Мне  кажется,
что ему доставляет удовольствие - определенное сексуальное  удовлетворение
- наблюдать за тем, как они копошатся в своих банках. Не знаю, что еще...
     Я повернулся и заглянул в зал, потому что лицо Элен уже  не  было  ее
лицом. Когда мгновением позже я услышал ее смех, я снова обернулся и  сжал
ее плечо.
     - О'кей. Я теперь знаю немного больше, чем прежде.  Спасибо.  Мы  еще
встретимся?
     - Мне подождать?
     - Нет. Спокойной ночи.
     - Спокойной ночи, Конрад.
     И я побрел прочь...


     Пересечь зал - трудное  и  продолжительное  занятие,  если  он  полон
людей, желающих познакомиться с вами. К тому же все  они  держат  в  руках
бокалы, а у вас имеется заметная склонность к хромоте.
     Так вот, все было именно так, и я прихрамывал.
     Я пробирался вдоль  стены  по  периметру  людской  толпы  и  внезапно
очутился среди молодых дам, окружавших старого холостяка.
     У него не было подбородка и почти не было  губ  и  волос.  Выражение,
которое имела некогда плоть, обтягивавшая его череп, давным-давно  перешло
к его темным глазам. И оно вспыхнуло в этих глазах, увидевших меня.
     Насмешливое выражение надвигающейся ярости.
     - Фил, - произнес я, поклонившись. - Никто иной  не  может  расписать
маску,  подобную  этой.  Я  слышал,  что  говорят,  будто  это   умирающее
искусство, но теперь я понял, что это неправда.
     - Вы все еще живы?  -  удивился  он,  причем  голос  у  него  был  на
семьдесят лет моложе, чем все остальное. - И снова, как обычно, опоздали.
     - Я униженно раскланиваюсь, - сказал я ему, - но  меня  задержали  на
именинах одной дамы семи лет от роду, в доме моего старого знакомого.
     - Все ваши приятели - старые знакомые, не так ли?  -  рассмеялся  он.
Это был удар ниже пояса. Именно потому, что я когда-то был  знаком  с  его
родителями и водил их вдоль южного фасада Эрехтейона в Афинском  Акрополе,
показывая все, что вывез оттуда лорд Элджин.
     Посадив их отпрысков на колени, я рассказывал им сказки, которые были
стары еще в те времена, когда возводился этот акрополь. Сейчас передо мной
стоял один из тех отпрысков.
     - Мне нужна ваша помощь, - добавил я, не обращая внимания на насмешку
и пикантное женское окружение. - У меня весь вечер  уходит  на  то,  чтобы
пересечь  этот  зал  и  выйти  туда,  где  Сэндс  разместился  со   своими
придворными с Веги... Простите меня, мисс, вечер уже закончился,  и  очень
жаль, что я спешу и не могу задержаться возле вас.
     - Вы - Номикос! - выдохнула одна прелестная  крошка,  уставившись  на
мою щеку. - Мне давно хотелось...
     Я поймал ее руку, прижал к своим губам, заметил,  как  порозовело  ее
личико, и усмехнулся:
     - Не судьба!
     С этими словами я отпустил ручку.
     - Ну так как же? - спросил я Гребера. - Уведите меня отсюда как можно
скорее, чтобы никто не смог нам помешать.
     Он резко кивнул.
     - Простите меня, дамы. Я скоро вернусь.
     Мы начали продвижение через зал, мимо  множества  беседующих  друг  с
другом людей. Высоко над головой плыли поворачивающиеся люстры, похожие на
многогранные глыбы из хрусталя. Тихо звучала телистра,  разбрасывая  звуки
своей песни, напоминавшие брызги цветного стекла.
     Люди жужжали и копошились, словно насекомые Джорджа,  и  мы  избегали
столкновений с ними, переставляя без остановки одну ногу за другой.
     Слава богу, удалось ни на кого не наступить.
     Вечер был теплый. Большинство мужчин одевалось  в  легкую,  как  пух,
черную форму, предписанную для персонала в случае  торжественных  вечеров.
Те, что были одеты иначе, не являлись представителями администрации.
     Черное одеяние, несмотря на всю свою легкость, было весьма неудобным.
На груди слева красовалась зелено-голубая эмблема Земли - кружок диаметром
в два дюйма. Чуть ниже его - символ одного из департаментов,  еще  ниже  -
значок, обозначающий ранг. Воротник униформы  через  небольшой  промежуток
времени начинал казаться гарротой. Мне, по крайней мере, чудилось,  что  я
вот-вот задохнусь, сдавленный этим железным ошейником.
     Дамы  были  одеты  или  зачастую  раздеты,  по  своему   собственному
усмотрению, обычно во что-то яркое, сопровождаемое мягкими  полутонами,  -
если только дамы не принадлежали к персоналу администрации. В этом  случае
они были плотно упакованы в короткие черные платья, но все же со свободным
воротничком.
     - Говорят, здесь находится Дос Сантос? - поинтересовался я.
     - Так оно и есть.
     - С какой целью?
     - Не знаю. Меня это не интересует.
     - Ай-яй-яй!  Что  же  произошло  с  вашей  замечательной  гражданской
совестью? Департамент литературной критики не раз расхваливал вас за нее.
     - В моем возрасте запах  смерти  вызывает  состояние  все  большей  и
большей тревоги, стоит мне только его почуять.
     - Неужели Дос Сантос источает именно такой запах?
     - Он весь им пропитан!
     - Я слышал, что он нанял одного из ваших  прежних  партнеров  еще  во
время мадагаскарского дела.
     Фил  склонил  набок  голову  и  стрельнул  в  меня  взглядом,  полным
насмешки.
     - Слухи слишком быстро доходят до вас. Вы ведь друг Элен? Да,  Гассан
здесь. Он наверху вместе с Досом.
     - И кого же он на этот раз хочет избавить от бремени жизни?
     - Я ведь вам уже сказал раньше, что ничего не знаю об этом, да  и  не
хочу знать.
     - И все-таки, может быть, решитесь угадать?
     - Не имею особого желания.
     Мы  наконец-то  выбрались  в  ту  часть  зала,  где  было  не   столь
многолюдно, и я остановился, чтобы пропустить одну-другую рюмочку рома.
     - Вы не откажетесь, Фил? - спросил  я,  протягивая  своему  напарнику
бокал. - Мне показалось, что вы страшно торопитесь?
     - Верно, тороплюсь, но все же хочу уяснить сложившееся положение.
     - Ну-ну. А пока, давайте выпьем. Мне пополам с кока-колой.
     Я украдкой глянул на него. Когда он отвернулся, я мысленно последовал
за  его  взглядом  в  направлении  легких  кресел,  расположенных  в  нише
северо-восточной части зала, рядом с телистрой. На ней играла пожилая дама
с оловянными глазами. Рядом попыхивал трубкой Управляющий планетой  Земля,
Лорелл Сэндс.
     Эта трубка - одна из интересных граней  личности  Лорелла.  Настоящая
трубка, изготовленная в мастерской Мейрсхалума. На  планете  таких  трубок
осталось совсем немного. Что же касается всего остального в его  личности,
то Сэндса можно было бы назвать чем-то вроде антикомпьютера.  Закладываешь
в него несколько самых  различных,  тщательно  собранных  фактов,  цифр  и
статистических данных, и он превращает все это в сплошной мусор.
     Проницательные темные глаза, медленная всепонимающая манера говорить,
цепко держа собеседника одним  лишь  взглядом.  Редкие,  но  выразительные
жесты, когда кажется, что он прямо-таки режет  воздух  ладонью  или  тычет
воображаемых дам под ребра своей трубкой.
     Темные волосы  с  седыми  висками,  высокие  скулы,  загар  под  цвет
твидового костюма (он умышленно всегда избегал темной одежды).
     На свою политическую должность он назначен Управляющим по делам Земли
на Тапейре, и со всей серьезностью относится к исполнению  своих  функций,
зачастую даже чрезмерно демонстрируя полную самоотверженность, несмотря на
периодические приступы язвы.
     Сэндс далеко не самый умный человек на Земле. Но он  -  мой  босс!  И
кроме того, он - один из моих лучших друзей.
     Рядом с ним сидит Коурт Миштиго. Я почти ощущаю физическую ненависть,
которую питал к нему Фил  -  все,  от  его  бледно-синих  пяток  с  шестью
пальцами до алой  повязки  на  лбу,  красноречиво  свидетельствует  о  его
принадлежности к верховной касте. Причем  Фил  ненавидел  его  не  столько
из-за него самого, сколько из-за того, что он был ближайшим родственником,
а именно внуком самого Татрима Миштиго, который сорока годами раньше начал
показывать всему миру, что величайшими  современными  писателями  являются
уроженцы Веги.  Старый  джентльмен  до  сих  пор  не  отдает  Филу  пальму
первенства, и я ни за что не поверю, что Фил способен простить ему это.
     Краем глаза я заметил Элен, которая поднималась  по  широкой,  богато
украшенной лестнице в другом конце зала.
     Краем другого глаза я увидел, что Лорелл смотрит в мою сторону.
     - Меня, - сказал  я,  -  уже  обнаружили,  и  я  должен  теперь  идти
засвидетельствовать свое почтение этому Вильяму Синбруку. Идем вместе?
     - Прекрасно, - кивнул Фил. - Страдания - это как раз  то,  что  нужно
для души.
     Мы прошли к нише и встали между двумя креслами. Здесь, в этом  месте,
было средоточие власти.
     Лорелл медленно поднялся и  пожал  нам  руки.  Миштиго  поднялся  еще
медленнее и не протянул  руки.  Выражение  его  янтарных  глаз  оставалось
равнодушным, когда  нас  представили  ему.  Оранжевая  рубашка  свободного
покроя  постоянно  трепетала,  так  же  как  и  его  многокамерные  легкие
непрерывно выдавливали  воздух  через  передние  ноздри,  расположенные  у
основания его широкой грудной клетки.
     Он коротко кивнул и  повторил  мое  имя,  затем  повернулся  к  Филу,
изображая на лице нечто вроде улыбки.
     - Вы не могли бы изложить содержание своей  "Маски"  по-английски?  -
попросил он.
     Голос его напоминал звон затухающего камертона.
     Фил повернулся на пятках и побрел прочь.
     Сперва мне показалось, что  представителю  Веги  на  мгновение  стало
дурно, однако я вовремя вспомнил, что смех веганцев  напоминает  отчаянное
блеяние козла, когда его душат. Я стараюсь держаться подальше от уроженцев
Веги...
     - Садитесь, - предложил Лорелл, пытаясь скрыть смущение.
     Я подтянул к себе кресло и сел напротив них.
     - О'кей.
     - Коурт намерен написать книгу, - сказал Лорелл.
     - Вы уже сообщили об этом.
     - Книгу о Земле!
     Я поклонился.
     - Он еще хотел бы,  чтобы  вы  были  его  проводником  в  поездке  по
некоторым Древним местам.
     - Я польщен, - мой голос прозвучал несколько натянуто. - Кроме  того,
меня разбирает любопытство: почему именно меня он решил избрать в качестве
своего гида?
     - А также любопытство относительно того, что ему известно о  вас,  не
так ли?
     - Да. Не стану этого скрывать, - вынужден был согласиться я.
     - Все, что могла сказать Веллина.
     - Отлично. Теперь я удовлетворен.
     Откинувшись на спинку кресла, я усмехнулся  и  стал  медленно  цедить
содержимое своего бокала. А Миштиго тем временем вступил в беседу:
     - Я начал с того, что навел  справки  о  записях  актов  гражданского
состояния Земли, как только во мне созрел замысел осуществить этот  проект
- просто ради общего ознакомления с данными о людях;  затем,  после  того,
как я нашел подходящую кандидатуру, я обратился к личным делам сотрудников
земной Администрации.
     - Гм-м... - протянул я.
     - В вашем послужном списке  немало  странных  пробелов.  Даже  теперь
никто толком не знает, чем вы  занимались  почти  всю  свою  жизнь.  Между
прочим, когда вы родились?
     - Не знаю. Я родился в маленькой крохотной деревушке, где в том  году
потеряли счет дням. Во всяком случае, как мне потом сказали, это случилось
на Рождество.
     - Согласно вашему  личному  делу,  вам  сейчас  семьдесят  семь  лет.
Согласно записям актов гражданского состояния - вам либо сто  одиннадцать,
либо сто тридцать лет.
     - Я приврал относительно своего возраста, чтобы получить работу. В те
годы все еще продолжалась депрессия.
     - Поэтому я составил краткий биографический очерк Номикоса, который в
своем роде выдающийся и, воспользовавшись описанием его физических данных,
проследил, имеются ли его аналоги во всех хранилищах информации, включая и
закрытую.
     - Один собирает древние монеты,  другие  сооружают  модели  ракет,  -
сказал я спокойно.
     - И я обнаружил, что вы могли бы совпасть  с  тремя-четырьмя  лицами:
все они были греками, и один из них, по крайней мере, был очень знаменитый
человек. Это Константин Коронос, самый старший из них. Он  родился  двести
тридцать четыре года назад... И тоже  на  Рождество.  Один  глаз  голубой,
другой - карий. Такая же правая нога, такие же волосы на голове, когда ему
было двадцать три года. Такого же роста, примерно такого же веса.
     - Те же отпечатки пальцев? Такая же структура сетчатки глаза? -  живо
поинтересовался я.
     - Этих данных не было  во  многих  старых  записях.  Возможно,  в  те
времена люди были менее образованными? Не знаю. Или более  легкомысленными
в отношении тех, кто имел доступ к гражданским записям.
     - Вам известно, что на нашей планете в настоящее время более  четырех
миллиардов человек? Прослеживая записи в  течение  трех-четырех  веков,  я
абсолютно уверен в том, что вы могли найти двойников очень многих из  ныне
живущих людей. Что же здесь такого особенного?
     - Вы просто сильно заинтересовали меня, вот и все! Как будто бы вы  -
дух своей планеты, и вы столь же мало изучены, как и сама эта  планета.  Я
не сомневаюсь в том, что мне никогда не достичь ваших лет, каков бы ни был
ваш возраст, и мне было бы очень интересно узнать: какого же рода  чувство
владеет человеком,  прожившим  столько  лет?  Особенно  если  учесть  ваше
положение хранителя истории и искусства этого мира. Вот почему я остановил
на вас свой выбор.
     - А теперь, когда вы повстречались со мной  -  калекой  и  все  такое
прочее - я могу отправиться домой?
     - Конрад! - трубка Лорелла угрожающе метнулась ко мне.
     - Нет, мистер Номикос.  Здесь  имеются  также  чисто  политические  и
практические соображения. Это суровый мир, а у вас очень высокий потенциал
выживаемости. Я хочу, чтобы вы были со мной, потому что я хочу выжить!
     Я снова пожал плечами:
     - Ладно. И что вы хотите еще?
     - Я чувствую, что не нравлюсь вам, - закудахтал Миштиго.
     - Что привело вас к такой мысли? Только из-за того, что вы  оскорбили
моего друга и задали  мне  неуместные  вопросы,  создав  впечатление,  что
нуждаетесь в моих услугах из чистой прихоти...
     - И эксплуатировал ваших соотечественников! И превращал вашу  планету
в  бордель,  и   дал   всей   человеческой   расе   понять   ее   глубокую
провинциальность в сравнении с Галактической культурой,  неизмеримо  более
старой...
     - Я ни слова не говорил - ваша раса, моя раса!  Я  говорю  только  от
своего  имени.  И  я  повторяю:  вы  оскорбили  моего  друга,  задали  мне
неуместные вопросы и создали у меня такое впечатление, что хотите, чтобы я
служил вам просто из вашей прихоти.
     Снова звуки, издаваемые козлом, когда его душат.
     - Целых три пункта! Да ведь это  не  оскорбление  памяти  Гомера  или
Данте, после чего человек  может  выступать  от  имени  всей  человеческой
расы!..
     - В настоящее время Фил - наилучший из тех, которыми мы располагаем.
     - В таком случае лучше обходиться без таких, как он.
     - Нет причин, чтобы обращаться с ним подобным образом.
     - Полагаю, что есть. В противном случае  я  не  поступил  бы  так.  А
во-вторых, я задаю любые вопросы,  какие  мне  хочется,  а  ваше  право  -
отвечать или нет, если последние покажутся вам оскорбительными. И наконец,
никто  не  собирался  производить  на  вас  какое-либо   впечатление.   Вы
находитесь на гражданской службе. Вам дано  поручение.  Спорьте  со  своим
начальством, а не со мной! Кроме того, мне только что пришло в голову, что
вряд ли вы располагаете соответствующими знаниями,  чтобы  говорить  слово
"прихоть" столь свободно, как вы себе только что позволили.
     Судя по выражению лица Лорелла,  его  язва  молчаливо  комментировала
происходящее.
     - Тогда называйте свою грубость чистосердечностью, если  хотите,  или
продуктом  другой  культуры,  и  оправдывайте  свое   влияние   на   Землю
софистическими упражнениями или чем-нибудь  другим,  что  вам  взбредет  в
голову в самый  последний  момент  -  но  снабдите  меня  соответствующими
сведениями о вас всех, чтобы я мог вынести ответное  суждение.  Вы  ведете
себя, как представитель монарха в подвластной ему колонии, и  мне  это  не
нравится. Я прочел все ваши книги. Я прочел также и все книги вашего деда.
Взять для примера хотя бы его нашумевшую "Глаз  земной  проститутки".  Так
вот, вам никогда не стать таким специалистом, как он. Он обладал чувством,
которое называется состраданием. А у вас его нет. Все,  что  вы  ощущаете,
например, в отношении старого Фила, в двойном размере относится и к вам  -
в моей книге...
     Та часть моего выпада, в которой говорилось о его деде, должно  быть,
затронула больное место, так как он вздрогнул,  не  выдержав  укола  моего
голубого глаза.
     -  Поэтому,  пожалуйста,  поцелуйте  меня  в  локоть,  -   сказал   я
по-вегански нечто эквивалентное земному выражению для подобных случаев.
     Сэндс не знает в достаточной степени веганский язык,  поэтому  он  не
мог уловить смысл моих слов, однако он сразу стал  испуганно  озираться  в
надежде, что нас никто не подслушивает.
     - Конрад, пожалуйста, не пренебрегайте обязанностью своей  профессии.
Господин Миштиго, давайте приступим к планированию путешествия.
     Миштиго улыбнулся.
     - И сведем к минимуму различия между нами? - спросил он. - Ладно.
     - Тогда перейдем в  библиотеку,  там  тихо.  К  тому  же,  мы  сможем
воспользоваться картой-экраном.
     Я почувствовал, как во мне все напряглось, когда  мы  поднялись,  ибо
наверняка наверху был Дос Сантос, ненавидящий  веганцев,  и,  конечно  же,
рядом с Дос Сантосом была девушка с красивым  париком,  ненавидящая  всех.
Знал я и то, что наверху был Эммит и Элен. Вероятно, туда же мог  забрести
и Фил, устроив там второй форт Самтер. И, наконец, там был Гассан, который
обычно просто сидит и курит с непроницаемым видом. Если вы  станете  подле
него и сделаете несколько глубоких вдохов, то вам станет  все  равно,  что
там говорят веганцы, да и люди тоже...





     Я надеялся, что у Гассана будет не все в порядке с памятью и он будет
витать в своих мыслях высоко среди облаков. Надежда  эта  рассеялась,  как
только мы вошли в библиотеку. Ему было лет шестьдесят-восемьдесят, если не
больше,  но  на  вид  не  более  сорока,  а  в  действительности  он   мог
действовать, как тридцатилетний. Курс лечения Спринга-Сэнсора по отношению
к нему был особенно эффективен. Такое случается редко. По сути дела, почти
никогда.  Во  время  лечения  некоторые  пациенты   испытывают   внезапный
анафилактический шок, без видимых причин на это,  и  даже  после  вливания
адреналина не всегда удается вывести их из этого состояния.  Очень  многие
застывают в возрасте от пятидесяти до шестидесяти лет.
     Но некоторые редкие экземпляры по-настоящему молодеют  после  полного
курса - примерно один из сотни тысяч.
     Меня поразило то, что именно к нему было благосклонно колесо Фортуны.
Со времен событий  на  Мадагаскаре  прошло  более  пятидесяти  лет,  когда
Гассана наняли люди Рэдпола в своей  вендетте  против  тэллеритов.  Платил
Гассану сам Большой К. (да покоится прах его с миром), поручивший наемнику
разделаться с Афинской  компанией  "Недвижимое  имущество"  Управления  по
делам Земли. Ему это удалось, причем довольно неплохо.  С  помощью  одного
крохотного расщепляющего устройства. Все  произошло  мгновенно.  Некоторые
называли после этого Гассана  наемным  убийцей,  и  он  действительно  был
последний наемник на Земле.
     Кроме того, за исключением Фила, (который не  всегда  был  владельцем
шпаги без лезвия и эфеса) Гассан был одним  из  тех,  кто  помнил  старого
Карагиозиса.
     Поэтому, выставив вперед свой лишай и задрав подбородок, я  сразу  же
попытался затуманить его сознание. То  ли  здесь  были  замешаны  какие-то
древние инстинкты, в чем я сомневался, то ли он был выше, чем  я  полагал,
что вполне возможно; то ли Гассан просто забыл мое лицо,  что  также  было
вероятным, хотя и  в  очень  малой  степени.  Возможно,  он  придерживался
профессиональной этики или  доверился  звериному  инстинкту  (в  различной
степени он обладал и тем и другим, хотя в большей мере низменным  звериным
коварством).
     Когда же нас представили друг другу, он и бровью не повел.
     - Мой телохранитель Гассан, - сказал Дос Сантос, одаривая меня  своей
липкой улыбкой. Я пожал его руку, которая однажды (можно  и  так  сказать)
потрясла мир.
     Еще и сейчас это была очень сильная рука.
     - Конрад Номикос, - сказал Гассан, скосив взгляд, как будто он читает
мое имя с бумажки, зажатой в руке.
     Со всеми остальными я был знаком, поэтому, выбрав кресло подальше  от
Гассана, я почти все время старался держать перед своим лицом бокал, чтобы
чувствовать себя в большей безопасности.
     Диана стояла рядом со мной.
     - Доброе утро, мистер Номикос.
     - Добрый вечер, Диана, - я чуть-чуть опустил свой бокал.
     Высокая, стройная, одетая почти во все белое, она стояла рядом с  Дос
Сантосом, напоминая свечку. Я понимал,  что  такое  впечатление  создается
главным образом из-за красного парика, который она носила.
     Мне несколько раз доводилось видеть,  как  этот  парик  задирается  в
сторону, обнажая часть безобразного  и  мигрирующего  шрама,  который  она
всегда прятала под париком. Я  частенько  задумывался  над  происхождением
этого шрама. Это бывало в тех случаях, когда я бросал якорь где-нибудь  во
время своих  морских  странствований  и  разглядывал  фрагменты  созвездий
сквозь дыры в облаках, либо когда выкапывал из земли поврежденные временем
статуи.
     У этой девушки  были  пурпурные  губы  -  скорее  всего,  я  полагаю,
татуировка - и я никогда не видел, чтобы она улыбалась. Мышцы ее  челюстей
были всегда натянуты, как канаты, так как она почти  не  разжимала  зубов.
Она едва шевелила ртом, когда разговаривала. Было очень трудно  определить
ее настоящий возраст. Во всяком случае, ей уже  несомненно  перевалило  за
тридцать.
     Она  и  Дос  составляли  весьма  интересную  пару.  Он   -   смуглый,
говорливый, вечно курящий, неспособный спокойно посидеть более двух минут.
Она - выше него на добрые десять сантиметров, и во всем остальном - полная
противоположность. Мне и сейчас неведома история ее  жизни.  Полагаю,  что
никогда она не станет известной до конца.
     Диана подошла поближе и встала рядом  с  моим  креслом,  пока  Лорелл
представлял Коурта Сантосу.
     - Вы! - процедила она.
     - Да, я.
     - Будете проводником во время поездки?
     - Об этом известно всем, кроме меня, - бросил я. - Уверен, что в этом
вопросе вы могли бы довольно легко  поделиться  со  мной  частичкой  своей
осведомленности.
     - Ничего не знаю ни по какому вопросу.
     - Вы говорите точно так же, как Фил.
     - И мысли такой не было.
     - И тем не менее это так. Почему же?
     - Что "почему"?
     - Почему вы и Дос здесь сегодня вечером?
     Он немного просунула язык между зубами, затем сделала движение, будто
собирается выдавить из него сок или сдержать пытавшееся  сорваться  с  губ
слово. Затем она посмотрела на Доса, но  тот  был  слишком  далеко,  чтобы
услышать сказанное, да и смотрел он в другую сторону. Дос был  занят  тем,
что наливал Миштиго настоящую коку  из  графина,  стоявшего  на  изысканно
выгнутом подносе.
     Находка формулы  кока-колы  была  главной  археологической  сенсацией
века, как утверждали веганцы. Она была утрачена  в  течение  Трех  Дней  и
вновь открыта где-то через добрый десяток лет. Имелось большое  количество
напитков, сходных по составу, но  ни  один  из  них  не  воздействовал  на
метаболизм веганцев так, как настоящая кока-кола.
     Другой "важнейший вклад Земли в Галактическую культуру" - так называл
ее один из современных  историков.  Первым  вкладом,  разумеется,  были  в
высшей  степени  изысканные   социальные   проблемы   такого   рода,   что
возникновения их потерявшие терпение философы  на  Веге  ждали  в  течение
многих поколений.
     - Пока не знаю, - сказала она, снова глядя  на  меня.  -  Спросите  у
Доса.
     - Обязательно.
     И я спросил. Хотя позже. И не был разочарован. Возможно,  потому  что
ничего особенного не ожидал.
     Но  пока  что  я  все  еще  сидел,  изо  всех  сил  пытаясь  что-либо
подслушать. И  тут  мне  припомнилось,  что  когда-то,  давным-давно  один
сморщенный старичок заметил, что мне свойственно телепатическое исполнение
желаний.
     Вкратце его гипотеза звучала так:
     - Мне хочется узнать о том, что же где-то  происходит.  Я  располагаю
почти   достаточной   информацией,   чтобы   угадать.   Следовательно,   я
догадываюсь. Только догадки эти приходят ко мне так, будто  я  увидел  или
услышал все это посредством глаз и ушей...
     Это не  настоящая  телепатия,  как  я  полагаю,  потому  что  догадки
оказываются иногда неверными. И все же,  несмотря  на  это,  у  меня  было
ощущение, что телепатия здесь все же присутствует.
     Старик мог мне многое рассказать, но он не знал истинных причин.
     И вот я стою посредине комнаты и смотрю на Миштиго.
     Я - Дос Сантос.
     И я говорю:
     - Отправится вместе со мной. И не забывайте, что  он  пойдет  не  как
посланник Рэдпола, а просто как частное лицо.
     - Я не выпрашиваю у вас покровительства, - произнес веганец. - Однако
я весьма вам благодарен. Я приму ваше предложение, чтобы  избежать  смерти
от рук ваших соотечественников, - произнеся эти  слова,  он  улыбнулся,  -
если только они захотят этого во  время  путешествия,  в  чем  я,  однако,
весьма сомневаюсь. И все же я был бы глупцом, если бы отказался от защиты.
     - Очень разумно с вашей стороны, - сказал Дос, слегка поклонившись.
     - Разумеется, - сказал Коурт. - А теперь скажите мне, - он  кивнул  в
сторону Элен, которая только-только закончила спор  с  Джорджем  и  теперь
гордо отошла от него. - Кто это?
     - Элен Эммит, жена Джорджа Эммита, руководителя  Министерства  охраны
дикой природы.
     - Какова ее цена?
     - Мне неизвестно, какую последнюю плату она назначила.
     - Какова была предпоследняя?
     - Такой никогда не было.
     - Все на Земле имеет какую-нибудь цену.
     - В данном случае, я полагаю, вам придется самому это выяснить.
     - Непременно, - кивнул он.
     Женщины Земли всегда обладали  какой-то  странной  привлекательностью
для  обитателей  Веги.  Какой-то  веганец  сказал  мне  однажды,  что  они
заставляют его ощущать себя в какой-то связи с другими животными.
     Весьма  интересная  мысль,  ибо  такую  же  точно  идею  высказала  в
отношении веганцев  одна  девушка  для  развлечений  на  одном  из  модных
курортов. У нее тоже каждый  раз  возникало  ощущение,  что  она  является
другом животных. Мне кажется, что эти характерные выводы веганцев  щекочут
нервы и возбуждают обоих партнеров.
     - Между прочим, - сказал Дос, - вы в конце концов перестали  избивать
свою жену?
     - Какую именно? - спросил Миштиго.
     Все расплылось и я снова очутился в своем кресле...
     - Что вы думаете об этом? - спросил меня Джордж.
     Я пристально посмотрел на него. Всего  секунду  назад  его  здесь  не
было. Он неожиданно подошел ко мне и пристроился на  широком  подлокотнике
моего кресла.
     - Повторите, пожалуйста, я что-то задремал.
     - Я сказ